Перебеги меня. Современная проза - Александр Цыганов
Говорили мы за школой, где он выказал собственные опасения:
– Я знаю, Сань, между нами с тобой много нерешённых вопросов, но этот вопрос меня волнует. И мне очень хочется его решить…
– Я знаю, Стас. Тебе постоянно хочется чего-то за кого-то решить.
– Но я ничего не могу с этим поделать, – он криво усмехнулся и развёл руками, – Свои мозги другому не вставишь…
– И какие варианты? – я с интересом посмотрел на него. Он начинал меня заинтриговывать.
– Ну… – начал Стас, – Я тут поинтересовался… Ты ведь в городе учился? – я согласно кивнул, – И тут у тебя по всем предметам пятёрки, так?
– Допустим… – холодно ответил я, подозревая "источник" его информации.
– И вы с Дарьей вместе живёте…
– В одном доме, – уточнил я.
– Ну да… – Стас закивал, – Так может, ты позанимаешься с ней дополнительно, а? Хотя бы русский и математику?… – он замолчал в ожидании, но уже через минуту добавил, – Тем более, что и в школе вы всего раз в неделю, поэтому она отстаёт…
Я прикинул варианты:
– Это будет непросто. Она же упрямая на самом деле.
– А это я с ней поговорю! – заулыбался Княземский.
– А вот этого не надо, Стас, – я покрутил рукой, – Будет ещё хуже.
– Хорошо! По рукам! – мы пожали друг другу руки.
В коридоре, перед уходом, Стас обернулся:
– Сань… А твой дед … он правда, казак?
– Правда. – ответил я.
– Ясно, – Княземский от чего-то вздохнул, отвернулся и длинной жердью пошёл к себе.
***
Таким образом, теперь по вечерам, выпросив у деда время, мы с Дашей стали заниматься школьными предметами. Сначала я опасался – всё же учился на год младше, но очень скоро понял, что в большинстве случаев у Дашки даже этого нет. Там, где я что-то не понимал, помогали учебник и мой "книжный" запас.
Первую свою пятёрку Дашка получила по Природоведению. Подлетев на перемене, она неожиданно повисла у меня на шее, поджав ноги: "Уи-и-и-и!!! У меня пятёрка!!!"
Неподалёку стоял Стас Княземский и криво улыбался…
***
В субботу вечером, во время нашего с Дашей домашнего занятия дед, вернувшись с общего совещания лесничества, сказал:
– Саш, Даш…Даша. Твоего отца не было на совещании, – дед серьёзно на нас посмотрел, – И он не говорил, что его не будет. Надо к нему съездить, может, приболел… Саш, съезди.
– Я с тобой! – встрепенулась Даша.
– И ракетницу возьмите, – дед устало бросил мне ключи от оружейного шкафа, – Старым ручьём идите. Так дольше, но там широко и всё время на виду. Жучку возьмите тоже.
Я кивнул и пошёл собираться. Дашка метнулась в свою комнату.
Вдвоём на Аннушке нам было уже привычно. Дашка сидела впереди, держась за суголовный, я держал узду, почти обхватив Дашку руками, хотя, Аннушка прекрасно понимала и без уздечки, как и я понимал её.
– Пшш.., – скомандовал, и мы пошли, – Прл… – и мы понеслись.
Притормаживали мы только на поворотах.
– Назад пересядешь, быстрее пойдём, – сказал я Дашке.
– Хорошо, – она перепрыгнула назад и обхватила меня руками, вдев ступни в стремена, наперёд моих ног.
Балки и овраги пролетали слева и справа. На спусках и подъёмах мы отставали, но в целом скорость держали приличную.
У подворья седьмого участка Дашкиного отца, Сергей Михалыча, мы остановились. Я спешился, ссадил Дашу, накинул уздечку на околышек забора. Дашка рванулась было к дому, но я, схватив её за воротник, остановил:
– Стой!
– Что!? – она зло обернулась ко мне.
– Ракетницу достань… – я, спокойно сняв с плеча карабин, зарядил его, – Идёшь за мной на расстоянии пяти шагов. И присядь. Поняла?
Она не поняла, но ответила "ладно".
Как говорил дед: "Не важно, сколько тебе лет, если ты умеешь стрелять".
– Жуч, – проговорил я одними губами. Сбоку материализовался чёрный собачий силуэт, – Вперёд… – Жучка безмолвно метнулся вперёд.
Ему наперерез "прыснула" ещё одна чёрная молния, но лая не последовало. Я встал. Ко мне подошёл Полкан – собака Макаровича и, скуля, потёрся о бедро. Я закинул карабин на плечо:
– Пошли.
Мы быстро подошли к дому, я открыл дверь и вошёл. Внутри было очень душно и сухо. Комната тут была только одна. Да и на подворье – один сарай, туалет да собачья будка. Не густо.
Дашка обогнала меня и побежала к кровати. Я зажёг стоящую на шкафчике керосинку и с ней в руках подошёл следом.
Макарыч лежал на спине с закрытыми глазами. Левая рука была прижата к груди, правая – вытянута вдоль тела.
У порога, не решаясь войти, поскуливал и переминался с лапы на лапу Полкан. Жучка вбежал вслед за нами и сразу же стал обнюхивать Дашкиного отца.
– Ну как? – спросил я стоящую на коленях перед отцом Дашу, сам опустился на колени с другой стороны кровати.
– Дышит… – ответила Дашка, отнимая голову от отцовской груди.
– Аптечку давай… – Я снял карабин и положил на пол.
– Ракету пускать? – Дашу трясло, она взяла аптечку, но никак не могла её открыть.
– Смысл? – я открыл коробку с медикаментами, – Дороги машине сюда нет, а с ближайшего кордона сюда будут ехать часа четыре. Дед пешком – часов пять. Дай подумать…
Лицо у Сергей Макарыча было синеватым, отёкшим. Я потряс его за плечо:
– Макарыч! Ты меня слышишь, Макарыч! – потряс ещё сильнее.
– Что ты делаешь? – Дашка попыталась оттолкнуть меня, но я отбросил её руки. – Макарыч!!!
Он открыл глаза, никого не узнавая прошептал:
– Сердце…аптечка. Везти надо… – и снова закрыл.
За дверью завыл Полкан.
Я с бешеной скоростью рвал обёртки, читал каждую инструкцию, щурясь при слабом свете "керосинки". Рядом трясло и выворачивало Дашкину душу.
Я отобрал Карвалол и Нитроглицерин. Другого сердечного не было.
Вдвоём мы приподняли Дашкиного отца в полусидячее положение, сперва накапали по инструкции Карвалола, потом, через пять минут – дали две надрезанные капсулы Нитроглицерина…
Я весь вспотел. Оглянулся на Дашу. "Сколько же силы в этой девчонке!" – крутилось у меня в голове.
Примерно через час – я успел покормить собак – Сергей Макарович очнулся. Я прибежал на протяжный Дашкин зов: "Сашаа!"
– Здравствуйте, Сергей Макарович, как вы?
– Приступ это был. Инфаркт. – голос его был тяжеловат, речь замедлена, – Взрослые кто?
– Никого, – я отрицательно помотал головой, – Мы вдвоём и собаки.
– Понятно. – Макарович чуть сполз по подушке, – Дед послал? На лошади?
– Да. – я кивнул.
– Даша, попить дай мне. Я подумаю… сейчас подумаю…
– Лежи, папа. –
